Вот и сейчас, Оля закрыла глаза, ничего нет, открыла и снова, по памяти воссоздала знакомый мир.

А если память сбоит, то и мир собирается разный? Каким он будет сегодня?

От нелепой догадки у девушки даже голова закружилась, Оля прислонилась к косяку двери (вот так люди сходят с ума), выдавила из себя:

– Простите, а Вера Артуровна…

«Манекены» тут же ожили, задвигались, заскрипели.

– На физио повезли, скоро вернут, – пояснила Римма, закрыла журнал и нагнулась, ища тапки.

Не желая выслушивать очередную лекцию о бессердечных родственниках, Оля шагнула в коридор и прикрыла за собой дверь.

Ее остановил оклик Риммы.

– Подожди! Надо поговорить.

Тяжело вздохнув, Оля замерла в предбаннике, наблюдая, как девушка бодро соскочила с кровати и уже почти не хромая вышла в коридор.

– Виновата я перед тобой. Бес попутал. Не разобралась сначала, – сказала Римма

Олю всегда удивляли люди, которые сразу переходят на «ты», простота их хуже воровства.

– И что изменилось сейчас? – спросила Оля и натянуто улыбнулась.

Узкие глазки Риммы смущенно забегали.

– Пал Михалыч рассказал, ты ее на улице нашла и в больницу привезла. Так?

– Допустим.

– Поэтому прощения прошу, что зря наехала. Решила, родственница. Вот и…

– Не ты решила, я сама такой назвалась. Ладно, забыли. Вижу, нога уже не беспокоит?

На щеках девушки появились ямочки.

– Да, скоро выписывают, в следующий понедельник.

– Здорово…

К чему этот разговор?

Оля оглядела пустой сестринский пост, шагнула к диванам, до которых не доковыляла еще ни одна бабушка.

Римма послушно потянулась за ней. Присела рядом.

– Оль, у меня вопрос. Ты только ничего лишнего не подумай. У тебя с Антоном Сергеевичем что-то серьезное?

Ольга так и застыла с приоткрытым ртом.

– Ой, я как всегда! Без предупреждения, – смущенно сказала Римма. – Дело в том, что я с его женой знакома. Мы живем по соседству, раньше дружили, потом как-то жизнь поменялась. Иногда перезваниваемся, болтаем о пустяках. Сюда в травматологию она меня сосватала, по знакомству. Сказала, хорошие врачи.

Взглянув на побледневшее лицо собеседницы, Римма продолжила:

– Я, почему спрашиваю? Антон Сергеевич – мужчина видный, положительный, практически свободный. Наташа ему развод не дает только из-за имущества, на него почти все записала, чиновница как никак. Он то немного скопил, взяток не брал, весь из себя положительный. В их семье только жена деньги кует и немалые кстати. Две квартиры в Москве, загородный дом, машины. В этом году она через меня недвижимость в Испании подбирала.

– Неужели она боится, что Антон потребует раздела? – спросила Оля и нашла силы криво улыбнуться.

Зная Антона от силы несколько дней, она, почему то была уверена в обратном.

– Людям свои мозги не вставишь. Стоит человеку подняться чуть выше, взгляд меняется. Смотрят на других, а видят себя. Коснись ее – она бы его без штанов оставила, – пояснила Римма.

Девушка приподнялась с дивана, прошла в коридор, огляделась, вернулась на прежнее место.

– Так вот, если у вас что-то намечается, так не теряй времени даром. А то Эльвира, операционная сестра из нашего отделения проходу ему не дает. Девица не промах и сдоба у нее фактурная.

Оля задумалась. Как Римма догадалась об их с Антоном связи?

– Или мне показалось? – в голосе Риммы прозвучали обиженные нотки.

Оле снова стало не по себе, как и тогда в кафе « У Наташи», вернулось странное ощущение слипшейся картинки, раздвоенности, желание проснуться, она закрыла лицо руками, сжалась в комочек, затряслась …, и тут Римма не с того ни сего подсела ближе и крепко обняла ее. На долю секунды прижала Олину голову к своей груди в велюровом халате и тут же отпустила, отодвинулась. Словно и не было ничего.

Оля вернулась в прежнюю реальность.

– Ты о чем-то меня сейчас спросила, да?

– Или мне показалось, что между тобой и Антоном что-то есть? – терпеливо повторила Римма.

– Нет, тебе не показалось, – неожиданно для самой себя Оля сказала правду.

– Просто он так на тебя посмотрел при встрече, откровенно. Тебя, наверное, смущает, что он женат? Так в голову не бери. Наталья с Антоном уже больше года не спит. Ее новый любовник в Думе заседает. Наташка пастельную карьеру строит.

«А ты ей завидуешь, не иначе. С чего этот разговор затеяла?» – мелькнула в Олиной голове мысль.

– Ты только дурного не подумай, – Римма словно догадалась, – мне просто мужика жалко. При встрече улыбается, а глаза грустные. Сестры говорят, на работе засиживается дотемна, дома то ни души, даже кота нет. Если Эльвире достанется, она канаты из него вить начнет.

Оля поймала взгляд Риммы. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять – девушка печется о докторе искренне.

Часовая стрелка приближалась к двум часам дня. Если в ближайшее время Веру Артуровну не вернут в палату, Оля не успеет к родителям на обед. Хоть больница и рядом с их домом, мама опоздания не приветствует

Римма продолжала сидеть рядом, листая журнал с отгаданными кроссвордами. Оставить ее в одиночестве, встать и прогуляться по коридору – было невежливо.

Пришлось Оле придумать новую тему для разговора.

– А что произошло с вашей соседкой. Автомобильная авария? На нее страшно смотреть.

Римма отложила кроссворды в сторону. Ямочки на щеках не пропали, лишь стали не такие глубокие.

– Нет. Она – самоубийца.

Произнесла как само собой разумеющееся, словно самоубийством сейчас заканчивает каждый третий.

– Истинная правда. Ее родная сестра рассказала. Ты же понимаешь, от меня что-то скрыть сложно, я любого разговорю.

«Это точно. Тебе в гестапо служить» – подумала Оля и осеклась, потому что узкие глазки собеседницы на мгновение насмешливо раскрылись, словно опять уловили ее мысль.

– Она с крыши прыгнула. Дом двенадцатиэтажный, новостройка в Тушино. Как в живых осталась, без понятия. Может на газон упала, а может ангел хранитель руки подставил. Множественные переломы, ключица, ноги, основание черепа, ребра. Жуть…

– Не продолжай, мне страшно.

– Кстати, в смену твоего Антона привезли. Что Веру Артуровну, что Людмилу. Он сегодня, незадолго до тебя он к нам в палату заходил, интересовался.

Сердце кольнуло. Опоздала, приехала бы чуточку раньше… они бы встретились.

– Что понесло ее на крышу?

Римма выгнула дугой смоляную бровь и многозначительно вздохнула.